Робин Хобб - Королевский убийца [издание 2010 г.]

Идите сюда. Спускайтесь вниз, к нам, спускайтесь вниз. Вы нужны сейчас. Время пришло.

Не пришло. Время сейчас, время везде. Мы нужны тебе, но, может быть, мы не хотим, чтобы мы были нужны. У нас есть мясо, и теплое логово, и даже достаточно мяса для следующего раза. У нас полное брюхо и теплое логово, что еще может быть нам нужно? Однако… Мы подойдем ближе. Мы обнюхаем это, мы увидим, что это такое, почему оно угрожает нам и манит. Животом к снегу, низко опустив хвост, мы осторожно спускаемся с холма.

Сердце Стаи сидит на снегу и держит это. Он делает знак второму, и тот отступает назад, назад, забирая с собой свой свет. Ближе. Теперь за нами гора, голая, опасная. Надо бежать в укрытие, если нам будут угрожать. Но ничто не двигается. Здесь только Сердце Стаи и то, что он держит. Оно пахнет засохшей кровью. Сердце Стаи трясет его как будто для того, чтобы оторвать кусок мяса. Потом он трет его, двигая руками так, как зубы суки чешут шерсть щенка, чтобы избавить его от блох. Мы знаем запах этого. Мы подходим ближе, ближе. Остался всего прыжок.

Что ты хочешь? — спрашиваем мы у него.

Вернись.

Мы пришли.

Вернись сюда, Изменяющий. Он настойчив. Вернись сюда.

Он поднимает руку и протягивает ладонь. Он берет голову, лежащую на его плече, и поворачивает ее, чтобы показать нам лицо. Мы не знаем его.

Это?

Это. Это твое, Изменяющий.

Это плохо пахнет. Это испорченное мясо, мы не хотим его. У пруда есть мясо гораздо лучше.

Иди сюда. Иди ближе.

Нам это не по нутру. Мы не подойдем ближе. Он смотрит на нас и хватает нас взглядом. Он двигается к нам и несет это с собой. Оно болтается у него на руках.

Спокойно. Спокойно. Это твое. Изменяющий. Подойди ближе.

Мы рычим, но он не отводит глаз. Мы съеживаемся, поджимаем хвост, хотим уйти, но он силен. Он берет руку этого и кладет на нашу голову. Он держит нас за шкирку, чтобы успокоить.

Вернись. Ты должен вернуться. Он так настойчив.

Мы припадаем к земле, вонзаем когти в снег. Мы горбим спину, пытаемся уйти, пытаемся сделать шаг назад. Он все еще держит нас за загривок. Мы собираем силу, чтобы вырваться.

Отпусти его, Ночной Волк. Он не твой. Он смотрит на нас слишком пристально.

Он и не твой тоже, говорит Ночной Волк.

Чей же я тогда?

Мгновение колебания, балансирование между двумя мирами, двумя реальностями, двумя телами. Потом волк разворачивается и бежит по снегу с поджатым хвостом, убегает один. Это слишком странно для него. На горе он останавливается, чтобы поднять нос к небу и завыть. Завыть от несправедливости всего этого.

У меня нет собственных воспоминаний об этом замерзшем кладбище. Я помню что-то вроде сна. Мне было страшно холодно, я закоченел, у меня все затекло, и резкий вкус бренди горел не только у меня во рту, но и во всем теле. Баррич и Чейд не оставляли меня в покое. Они не обращали внимания на то, как больно они мне делают, они только растирали мои руки и ноги, не думая о синяках и ранах. И каждый раз, когда я закрывал глаза, Баррич сжимал меня и тряс, как тряпку.

— Оставайся со мной, Фитц, — все время повторял он. — Оставайся со мной. Давай, мальчик. Ты не умер, ты не умер.

Потом внезапно он прижал меня к себе, его борода колола меня, и его горячие слезы упали на мое лицо. Он раскачивал меня взад и вперед, сидя на снегу, на краю моей могилы.

— Ты не умер, сынок. Ты не умер.

Эпилог

Баррич слышал эту сказку от своей бабушки. Сказка об одаренной Даром, которая могла покидать свое тело на день или два, а потом возвращаться. И Баррич рассказал это Чейду, а Чейд смешал яды, которые должны были привести меня на край смерти. Они сказали мне, что я не умер, что мое тело просто окостенело и выглядело как мертвое.

Я не верю в это.

Итак, я снова стал жить в человеческом теле. Хотя мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что я был человеком, и иногда я все еще в этом сомневаюсь.

Я не подвожу итог своей жизни. Моя жизнь Фитца Чивэла лежит в дымящихся развалинах за моей спиной. Во всем мире только Баррич и Чейд знают, что я не умер. Из тех, кто знал меня, не многие вспоминают обо мне с улыбкой. Регал убил меня всеми способами, которые имели для меня какое-то значение как для человека. Чтобы появиться перед кем-нибудь из тех, кто любил меня, чтобы встать перед ними в человеческом обличье, мне пришлось бы дать им доказательство магии, которой я запятнал себя.

Я умер в своем подземелье через день или два после того, как меня избили в последний раз. Герцоги были разгневаны моей смертью, но у Регала было достаточно свидетелей того, что я использовал Дар, и он оправдался. Я верю, что его стражники спаслись от порки, подтвердив, что я атаковал Уилла Даром и потому он так долго болел. Они сказали, что им пришлось бить меня, чтобы разорвать хватку моего Дара. Перед таким количеством свидетелей герцоги не только отступились от меня, но и присутствовали при коронации Регала и назначении лорда Брайта наместником Оленьего замка и всего побережья Бакка. Пейшенс умолила их не сжигать моего тела. Леди Грейс тоже прислала словечко в мою защиту, чем очень разгневала своего мужа. Но я думаю, что Регал отдал мое тело не из-за какого-то уважения к ним, а только потому, что я умер раньше времени. Я не дал ему разыграть спектакль, который он спланировал. Он не мог полностью отомстить и потерял ко мне интерес. Он оставил Олений замок и уехал в Тредфорд. Пейшенс забрала мое тело, чтобы похоронить.

К этой жизни пробудил меня Баррич, к жизни, в которой не осталось для меня ничего. Ничего, кроме моего короля. Шесть Герцогств падут в ближайшие месяцы, пираты захватят наши бухты почти без боя, наши люди будут изгнаны из своих домов или порабощены, а островитяне обоснуются здесь. «Перековка» пойдет с размахом. Но как и мой принц Верити, я отмахнулся от всего этого и отправился внутрь страны. Он пошел туда, чтобы быть королем, а я последовал за моей королевой в поисках моего короля. Это были тяжелые дни.

Тем не менее даже сейчас, когда боль давит на меня и никакие травы не могут утихомирить ее, размышляя о теле, которое заключает мой дух, я вспоминаю дни, проведенные мною в теле волка, и вспоминаю их не как несколько коротких дней, а как большую часть жизни. В этом воспоминании есть утешение и искушение.

Пойдем охотиться со мной, шепчет голос в моем сердце. Оставь эту боль, и пусть твоя жизнь снова будет твоей собственной. Есть место, где всегда Сейчас, а выбор прост, и ты всегда делаешь его сам.